«Право Дивной крови» — такая простая формулировка для одного из сильнейших проклятий, на какое, в принципе, были способны фейри. Не самого страшного, отнюдь – лишить сородича Истинной Любви или возможности к перерождению в объятиях Матери-Грезы считалось куда большей жестокостью, — однако все еще достаточно могущественного, чтобы даже Королева ощутила болезненную тяжесть сплетаемых ею чар. Пойманный ими, Харви Мёрдок, разумеется, не перестанет быть отчасти фейри – его природу по-прежнему будут замечать прочие наследники Дивных и те, что жаждали волшебной крови. Но прибегать к способностям, что даровала Греза всем своим детям, охотник больше не сможет: переступить границу миров, зачерпнуть силы родины предков, быстро исцелить раны, прибегнуть к ритуалам или заклятиям. По крайней мере, до тех пор, пока Мать всех Дивных сама не пожелает помиловать свое проблемное дитя, рукой ли, наложившей проклятие, или любым иным способом.
Нити проклятие свивались кольцами вокруг охотника, обрамляя его лицо золотистым светом, стягиваясь тугими петлями вокруг взлохмаченной головы. Увидь его кто-то из смертных в тот миг, наверняка, принял бы за ангела или одного из канонизированных мучеников. И очень удивился бы пистолету в дрожащей руке «почти святого».
— Не советую тебе делать этого, Мёрдок, — недобро щурясь, прошептала Силлариана.
Проклятье было сильным, слишком сильным, и в мире смертных, противившемся плетению, требовало куда больше времени и усилий, чем обычно, в Грезе. Нельзя бы сотворить его просто по щелчку, а прервать, не закончив, означало, вызвать на себя недовольство Матери Дивных – ведь все, осененное Ее именем, должно было претворяться в жизнь как можно более полно и точно.
— Даже если попадешь, что весьма сомнительно, — Силлариана старалась, чтобы ее голос звучал ровно и уверенно, хотя напряженные до белизны пальцы заметно подрагивали, а в коленях ощущалась слабость, — меня ты не убьешь. А вот я тебя потом…
Выстрел грохнул пороховым раскатом. Силлариана невольно сделала шаг назад, готовя себя к боли, к толчку разогнавшейся пули, к падению, которому нельзя было позволить вмешаться в творимое колдовство. Обернулась, услышав за спиной хрип и звук грузного падения, и не смогла удержать от того, чтобы недовольно поморщиться: на земле с простреленной головой лежал гоблин с оскаленной пастью. А Мёрдок, морщась от боли в пробитом запястье, смотрел на нее с видом человека, который не заслуживал всех свалившихся на его голову неприятностей.
— Греза всемогущая, — вздохнула Силлариана, закатывая глаза, — давай обойдемся без демонстративного благородства. Оно все равно не спасет тебя, Мёрдок. Впрочем, — быстро поджавшиеся губы выдавали нежелание произносить это короткое, так много значившее для бессмертных слово, — спасибо.
Охотник мог бы и не стрелять, позволяя порождению иного мира исполнить задуманное и наброситься на неосторожно повернувшуюся к нему спиной фейри. Мог попытаться скрыться, пока Силлариана разбиралась бы с гремлином – не смертельно опасной, но необычайно докучливой тварью. Но полукровка остался верен себе до конца. И тому тошнотворному, жертвенному благородству, которое у него не смог бы отнять никто, даже выпусти он всю кровь из тела Мёрдока. Родись охотник на пару столетий раньше, не так близко к упадку, из него вышел бы великолепный рыцарь Благого Двора. Теперь же он, как и сама Силлариана, во многом казался обрывком легенды, осколком цветного витражного стекла в груде обломков смертных надежд, не способным в одиночку дать миру ни достаточно красок, ни преломленного света, но все еще пытавшемся, отчаянно и подчас бессмысленно.
— Спасибо, что напомнил о моих обязанностях, — Силлариана расправила плечи, возвращая себе прежний вид надменной невозмутимости.
Последний виток проклятья был завершен. Золотые нити, сжимавшие виски охотника, исчезли, словно впитавшись в его кожу. А золотые искры, все еще мерцавшие между пальцами фейри, устремились к бреши в барьере реальностей, стягивая между собой ее края, точно сверкающие клейкие капли смолы.
— Можешь ненавидеть меня, если так проще, — сухо бросила Силлариана в сторону охотника, прерывая на миг, чтобы перевести дыхание и зачерпнуть из себя еще немного магии, — но если бы Греза не была согласна с моим решением, ничего бы не вышла. Либо Мать Дивных осталась недовольна тобой так же, как и я, либо ей просто было интересно посмотреть, как ты выкрутишься. Так что постарайся сделать это зрелище предельно занимательным. Конечно, если желаешь когда-либо вновь оказаться на землях фантазий и снов.
</div>
